– Не пей сразу, – предупредил Пёс. – Набери в мою каску и присмотрись. Если это место энские занимали, там вполне трупак может болтаться, ну или кровяки много, знаешь, они такие штучки любят.

Сашка посмотрел на колодец, на протянутую Псом каску, и пить ему расхотелось.

– Ладно, кончай базар, – распорядился Женька, – заселяемся.

Парни из других бригад уже разгружали снаряжение. Сашка подумал, что их тут двадцать человек, да и стены неплохие, так что, вероятно, можно будет отбиться без потерь, и полез осматривать окопы. Они оказались размокшими, с грязью на дне, но глубокими.

– Он здесь жить собирается, – хохотнул ему вслед Кеша.

«Собираюсь, – подумал Сашка. – Не подыхать же мне собираться. Хотя это у нас запросто. Что за война такая: схватят тебя за шкирку, привезут в степь, под чужие танки, если уцелел – опять схватят, и на новое место. Нами в штабе какие-то дыры затыкают, с кадетами бы так не обращались…»

Пока Сашка размышлял, Кеша нашёл подходящий для бригады блиндаж и развёл костер из припасённых прошлыми хозяевами щепок. Через щель бойницы Сашка посмотрел, как уезжают грузовики, которые их привезли, успокоился и сел к разгорающемуся огню.

Подтянулись Женька, Хнык и невысокий крепкий парнишка, везде таскавший с собой мини-радиостанцию, за что его называли Радист.

– Братва, а кто теперь за Волкова будет? – спросил Женька. – Вы хоть с майором связывались?

– Связывались, – ответил Радист. – Правда, помех в эфире много, не насвязываешься… Майор говорит, выбирайте самого разумного.

– Ну, по правилам выбирать надо одного из командоров, – сказал Женька, – только нашего считать не приходится.

Командоров кроме Витьки было трое, все взрослые парни. Сашка никого из них толком не знал, и ему было всё равно, кто займёт место Волка. Лишь бы не пинал без причины…

Вечером в крепости состоялись выборы. Ребята спорили, размахивали руками, а двое чуть не подрались, но в конце концов выбрали Уксуса.

– Хана, – сказал Кеша, когда споры закончились. – Этот убьёт и имени не спросит. Второй Горилла Тим.

Сашка пожал плечами и вернулся к себе. Снаружи было слышно, как Уксус назначает порядок караулов…

Они промаялись на позициях два дня, а о боях известий не поступало. На следующий день на грязном джипе приехал от майора Эдик Кролик с ещё одним посыльным и с бумагами. Когда бумаги были подписаны, гонцы на радостях напились и лежали в одном из блиндажей. Сашка с Кешей с утра до вечера играли в карты, Пёс читал тощую книжонку, где не хватало уже половины страниц, Шиз валялся на мешках с песком и часами таращился в небо, а на Хныка напала тоска. Он ныл, как ему не хватает Олега, ревел, размазывая по лицу слёзы и грязь, и так всех достал, что получил от Женьки по шее.

Вечером второго дня до ребят стали доноситься далёкие раскаты.

– Танки стреляют, точно вам говорю, – клялся Кеша.

Караулы на ночь были удвоены, и их бригада оказалась в крепости. Пашка Радист непрерывно пытался выйти на связь с майором.

– Не слышит, – жаловался Пашка. – Техника никудышная, помехи одни, или нас энские глушат.

– Южный форпост штурмуют, – сказал сидящий рядом с Радистом Уксус.

– Грузовики! – крикнул с вышки наблюдатель.

– Кого везут? – спросил Уксус.

– Навейное, энские наступают! – выполз из своего блиндажа Кролик. – А что в эфие?

– Глухо.

– Энские! – закричал наблюдатель совсем громко. Парни похватали оружие и рассыпались по окопам.

– Ну вот, опять, – бормотал Кеша рядом с Сашкой. – Начинается!

– А они что, – удивлённо спросил Сашка, – на грузовиках прут? Мы же их порвём!

– Точно, – Уксус заматерился и сам полез на вышку. – Какие энские! Ты, сучок слепой!

Наблюдатель оправдывался, пытался спрятаться от разозлённого Уксуса.

– Уроды! Даже салага знает, что грузовики в атаку не ходят, а вы уже в штаны наложили! – Уксус пнул наблюдателя и спустился вниз. – Это наши отступают!

Грузовики приближались, Сашка насчитал их шесть штук.

– Яненых везут, – предположил протрезвевший от страха Кролик. – Ийи пьенных с юга.

Парни подождали, пока грузовики подъедут поближе, и вышли из укрытия. Уксус и командоры говорили с шофёрами, а Кролик бегал от одной машины к другой и что-то озабоченно высматривал.

– Ну, пацаны, – протянул Женька, вернувшись к группе, – дела на юге туго идут. Эти борта мёртвых везут, а вон в крайних двух – раненые. Ну там заварушка…

Грузовики, дымя и урча, поехали дальше, а парни разошлись. Все, кроме дежурной группы. Утром те же грузовики вернулись, на этот раз с подкреплением и провиантом. Кролик деловито экспроприировал ящик тушёнки и небольшую канистру медицинского спирта – для себя и напарника. До вечера было тихо. Витька сидел на корточках у погасшего костра и шептал что-то себе под нос. Сашка пытался прислушаться, но ничего не понял. Хозяйственный Кеша приволок откуда-то несколько коротких досок и, прежде чем отправить их в костёр, выдирал оттуда ржавые гвоздики. Хнык весь день пролежал в блиндаже и выбирался только постонать о больных ногах. Сашка смотрел в бойницу и думал о степи, о Краеве, о Кате.

Когда начало садиться солнце, все парни собрались по бригадам на ужин. Витькиной бригаде повезло больше других: они сегодня не были в карауле и могли спокойно поесть в блиндаже. Сашка развёл костёр, лениво хлопнул по шее Хныка, который тут же попытался от этого костра прикурить, и присел на ящик у стены. Ящиков накопилось много: в деревянных и картонных подвозили продукты, в алюминиевых – боеприпасы и лекарства. Ящики из-под продуктов шли на отопление. Сашка сонно глядел на то, как Кеша ставит банки с тушёнкой к огню, подбрасывает топлива, и думал, что сейчас здесь не так уж плохо. Сухо, тепло и тихо. Чего ещё надо человеку? Потом Сашка повнимательней посмотрел на скрючившегося в уголке Хныка, на Женьку, который методично чистил свой автомат, на Кешу с Максом, сидящих у костра… И понял, что пытается угадать, кто же вернётся живым с этой боёвки.

– Согрелось, – сказал Пёс, – где только командора носит?

– Он на закат чего-то ноет, – сообщил Кеша, зачерпывая ложкой тушёнку. – Давайте, что ли, его пайку сожрём, чтобы ушами не хлопал.

– Ну-ну, – усмехнулся Пёс, – значит, призываешь нас употребить за Шиза его долю этой серой пищи. Мне, может, и своя уже не доставляет радости.

– Отдай мне, раз такой разборчивый! Сашка, чего он выпендривается?

Сашка пожал плечами. Парни замолчали и принялись за тушёнку. Подошёл Хнык.

– Я тоже чего-нибудь ещё бы съел. Картоху вот хочется.

– Да, если бы кто-нибудь угостил меня картофелиной, я б ему сейчас десять марок подарил, – со вздохом произнёс Кеша.